С тех пор Хоротт уже не был прежним. «Драгоценный древний камень глассон1 нуждается в дорогой оправе», — повторял он день и ночь, а перед сном выдавливал очередной прыщ у себя на лбу, причитая, что так надо. Ему не составило труда узнать подробнее об Одэне, о его службе, где он живёт и чем дышит. Хоротт даже подсматривал за ним несколько раз, когда тот пересекал площадь Минтона в сопровождении двух кардиеров.
— Честный, порядочный, такого не купишь, — говорил тихо Хоротт, сидя в тёмноте за ящиком с мусором. – Ты будешь цепляться за волос, если над тобой нависнет остриё разоблачения. Твоя тайна стара, но это не облегчит удара, который может повергнуть тебя. Это даже страшнее, чем оправдываться перед Минтоном за ошибки тоудокеров. Обман, предательство, расплата неминуема, цена сопоставима с самой жизнью.
Хоротт не знал, как подступиться к Одэну, его повседневные дела уже не казались такими особенными и необходимыми, как раньше. Когда управляющие плавильными заводами спросили, что им делать с готовым ирониадом, Хоротт просто отмахнулся от них, приказав временно остановить производство. Снова собрав своих доносчиков, которых он разгонял на время, поставил им новую задачу и щедро расплатился с ними заранее.
— Самое важное задание! Узнать, где будут производиться закупки семирды, в какие сроки и в каком объёме. Что хотят взамен и возьмут ли читами. Обещайте больше, плачу в два, в три раза дороже, чем заплатит Форсад. Если взамен просят ирониад, предлагайте много, неприлично много!
Хоротт сам не заметил, как в порыве своего азарта раздавил прыщ на лбу и размазал кровь над бровями.
— Весь урожай, вся семирда извне, от всех отшельников, должна попасть ко мне. Но никто не должен узнать, кто этот таинственный Я, слышите? Сваливайте мешки в плавильных заводах, а если не хватит места, кидайте их в печь.
И началось. Вагонетки двигались по отдельным путям, принадлежащим Хоротту, с грохотом пересекали стрелки и вливались в широкие главные тоннели под Форсадом. Оттуда они выскакивали, настырно сопротивляясь тягачу и шатаясь, будто по-детски капризничая, из стороны в сторону, потом успокаивались, чтобы снова влететь на очередную стрелку и уйти на второстепенную ветку. Несколько членов Минтона из низшей ступени хорошо пополнили читеры, набили свои дома разными товарами, ради чего Хоротт пожертвовал частью своих богатств. Ворота в тупиках раскрывались перед его агентами, вагонетки опорожнялись в буферной зоне, там же их наполняли семирдой. Никто, даже продажные члены власти, не задали вопрос, зачем Хоротту столько семирды. Их дело – это помалкивать и набивать свои карманы, а с этой задачей они справлялись легко.
Любое движение, наступление, выпад будут иметь последствия, даже если сделано всё, чтобы обезопасить себя от какой-либо отдачи. Сделал, отойди в сторону, не жди, когда брошенный камень отлетит от стены и угодит тебе в голову. Но Хоротт ждал именно камня, и не одного, правда, его голова была в полной безопасности. Прошло много дней, но ничего не происходило. Потом прошло ещё какое-то время, в городе стали поговаривать про падёж на фермах. Последний урожай принёс обычный объём, такой же, как и в предыдущие годы, но морхуны каким-то образом съели его, а другой семирды найти не удалось. Советники Минтона, ладони которых просто горели на этом деле, сделали вид, что не понимают, как такое могло случиться. Кто-то из них знал, конечно же, причину нехватки корма. Многие годы фермы разрастались, но плантации семирды в Форсаде оставались в прежних границах. Мелкие фермеры закупали корм там, где могли, выращивали морхунов, а мясо продавали в город. Но вдруг всё рухнуло, мясо переполняло городские склады, перерабатывающие заводы отказывались его брать, а морхуны дохли от голода. Вскоре половина всех животных Форсада пала, была свалена в Разработках на транспортную ленту, которая унесла мёртвые туши к спиральной трубе, минуя сортировочный цилиндр.
Город всё ещё жил обычной жизнью, бедные бродили по улицам и выпрашивали еду, а богатые сидели в питейных заведениях и поглощали бодрящие жидкости. Иногда буря на поверхности поднимала песок, который снова забивал воздушные каналы, а лайеры сверкали искрами, превращая его в пыль. Зима подходила к концу, но Форсад так и не ощутил опасность, которая поджидала его население совсем уже скоро.
Однажды Хоротту стало настолько скучно, что он оделся попроще и уселся на краю площади ждать Одэна. Всё реже удавалось встретить советника возле Минтона. Назревали большие проблемы, советники знали это, кто-то из них искал выход из положения, а некоторые просто прятались весь день в укромных местах. Одэн тоже знал о бедах Форсада, но не всё мог увязать в единую цепь событий, в которой за одним звеном тянется другое. Например, ему было сложно понять, почему ирониад обесценился за одну только зиму, а фильтры для дыхания смели даже с уличных лотков, или не менее странная ситуация с мясом. Он знал про голод на фермах и про падёж морхунов, но мясо в городе было, бульонные таблетки были. Порядок с продовольствием, казалось, нисколько не пошатнулся, но это представление было ложным. Как только заводы затребуют сырьё, на чьи-то головы обрушится потолок. Хотя Оден имел дело с тоудокерами, он знал, что творится в Разработках. Ему неоднократно докладывали о нескончаемых потоках трупов морхунов, сваленных на транспортную ленту. Это были ощипанные туши, но в основной массе давно сдохшие животные, от которых просто избавились, чтобы не отравиться трупным ядом.
Хоротт шёл за Одэном, стараясь не попадаться ему на глаза, слившись с толпой прохожих – таких же оборванцев, каким он и выглядел в этот раз. Советник не нанимал сопровождающих, считая свою фигуру не такой великой, чтобы рисковать ещё чьей-то жизнью, поэтому шёл один. Иногда останавливаясь, он переводил дыхание, грузное тело выдавало его возраст, а пульсирующая жила на шее выдавала слабое сердце. Хоротт давно заметил это и уже отбросил план, в котором Одэн, испытывая жуткий страх застигнутого врасплох лгуна, признаётся во всех своих грехах. Но внезапная смерть советника могла бы всё испортить. Одного признания мало, нужно довести задуманное до конца, а для этого он нужен живой.
Лишь только свернув с центральной улицы в примыкающую, он подошёл к двери и приложил к панели небольшой партбрид, но дверь распахнулась ещё до того, как сработал замок. Из-за неё появилась девушка, почти ещё ребёнок, с заплетёнными волосами в две косы, радостно пискнула и обхватила шею советника.
— Отец, наконец-то! Твоя одинокая Ида заждалась тебя, проголодалась и обиделась, — игриво поморщив нос и подёрнув губкой, пожаловалась она отцу.
— Прости, милая, такие дела, такие дела… — оправдывался он слабым голосом, подталкивая слегка дочурку внутрь дома. Дверь закрылась, а Хоротт через некоторое время подошёл вплотную к двери и приложил ухо.
— Ничего не слышно, да и что там слушать? Вот тут ты и живёшь, значит?
Хоротт отошёл от двери и потрогал один из прыщей на лбу. «А эта, которая выскочила навстречу, дочь, наверное – совсем даже ничего», — подумал он вдруг, но с гордостью заметил, что ничего в его теле даже не дрогнуло от таких мыслей. «Может помешать, хотя, глупа, вероятно, как и все в этом возрасте. Украсть и потребовать от отца выкуп? Он предложит всё, что у него есть, сомнений нет. Я откажусь, скажу, что у него не хватит всех его богатств. Вот смеху будет, хотя…хм…нельзя, нельзя. Опасно, пусть поживёт ещё советник. Сам отдашь, ещё и уговаривать будешь!» — думал Хоротт, ублажая себя подобными мыслями. «Я пока не слишком зол на Одэна, а тем более на это создание. Мне торопиться некуда».
Хоротт отложил решение этой интересной задачи до утра, а ночью ему вдруг захотелось раздеться догола и спать именно в таком виде. Смяв всю постель и скинув на пол подушки, он проснулся в странном волнении. Ему показалось, что он не может вздохнуть полной грудью, но это не пугало его, а наоборот, будто даже восхищало. Он подошёл к двери в большую комнату-гардероб, на которой висело зеркало в полный его рост. Не пытаясь даже прикрыться, как был, нагишом покрутился влево и вправо, скорчил недовольное лицо и вошёл в комнату. Через час или два он вышел оттуда, поправляя на поясе складки нового костюма. Это была чёрная куртка с блестящими нитями в швах и штаны с вкраплениями аронида вдоль карманов. Носки ботинок блестели, всё как любил Хоротт. Зализанные редкие волосы практически не скрывали череп, он предательски просвечивался сквозь них, выдавая разменянную вторую половину его жизни.
— Хм, так…ножи, пожалуй, не то. Что же, что же…старинный бисер или вот эта бахрома? К чему оно всё?
Хоротт шарил глазами по полкам, отыскивая хоть что-то, что ему самому ещё не так опостылело, но ему попадался лишь хлам, который он до сих пор не выкинул, потому что и это было ему противно.
— Шарики ирония? Говорят, за них когда-то можно было купить даже жизнь. Кому это сейчас нужно? Ах, вот, софтрит2, обрамлённый костью грума, но это уже не редкость, чем я докажу, что этим костям тысяча лет? На улицах полно подделок.
Его взгляд упал на корзину с кальпами, от которых осталось всего несколько неполных свитков, остальные же осыпались на дно и лежали там в самом плачевном состоянии.
— Это дело, может и сгодится. Что ж, камушки да украшения, это совсем прямолинейно, я, конечно, себя ценю недёшево. Но ценю ли я его, это создание, настолько, чтобы давать такие намёки? Я подойду с другой стороны, уважение к мудрости, ведь я мудрый? Кто ещё будет держать у себя это барахло, как не человек, знающий им цену? Тьфу ты, какая гадость строить из себя ценителя старья.
Хоротт схватил в охапку корзину и пошёл к дому Одэна, встал в тени и притих. Через некоторое время хозяин появился на дороге, Хоротт подошёл к двери одновременно с ним.
— О, мисро, хмм…Одэн, если не ошибаюсь?
— Да, так и есть. Чем могу быть полезен?
— Мне выпала честь передать, вернее, я вызвался быть тем, кто вручит эту корзинку вашей несравненной дочери.
Одэн задумался, не решаясь открывать дверь, но всё же пригласил гостя войти. Задерживаться возле дороги было не слишком безопасно, а отвязаться от гостя можно и позже, например, вызвав пару кардиеров и указав на него пальцем.
_________________________
- Глассон — древний камень, использовался в игре Сквол. Имел большую ценность.
- Софтрит — древний камень, использовался в игре Сквол. Второй камень по ценности после Глассона.
| К Главе 12 | К Главе 14 |